Мифы и реалии монастыря Шаолинь.

Вряд ли вы встретите человека, который не видел фильмов о китайских или японских боевых искусствах. Я помню те времена, когда фильмы с участием китайских мастеров только появились, поражая неискушенного зрителя невероятным мастерством героев. Дворы наполнялись мальчишками (реже - девчонками), которые размахивали руками, ногами или палками, изображающими мечи, - кто во что горазд. Запала у одних хватало ненадолго, энтузиазма у других - на то, чтобы разыскать секцию каратэ, притаившуюся в подвале соседнего дома... Ну, а энергии мечты у некоторых, самых фанатичных, хватало даже на то, чтобы до Китая добраться и своими глазами увидеть, чем же миф отличается от реальности.

МОИ УНИВЕРСИТЕТЫ

Энтузиаст склонен, вопреки здравому смыслу, предаваться розовым мечтам. Сама автор этих строк, будучи студенткой физфака МГУ, настолько увлеклась боевыми искусствами, что уже не могла просто так спуститься из заоблачных высот на землю.
Целыми днями я тренировалась в залах айкидо и каратэ, смотрела фильмы с участием Джеки Чана и Джета Ли, показательные выступления и бои мастеров каратэ, у-шу, капоэйры, борьбы нанайских мальчиков... Запала хватило на то, чтобы поехать в Японию, поучиться у живого мастера айкидо Тэцутака Сугавара и получить там черный пояс.
Часть мифов развеялась. Пришло понимание, в каких пределах можно это самое айкидо применять. Одновременно передо мной возникли очередные необъятные горизонты для самосовершенствования. Так, по рекомендации моего японского сэнсэя, я попала в Китай к знакомому ему мастеру Лин Чень Хуа изучать внутренние и внешние стили у-шу - корни всех восточных боевых искусств.

И вот я, обливаясь липким потом, стою в неудобной позе посреди Поднебесной. (Поначалу мастер Лин отправил меня изучать базу китайского у-шу: мол, твоя айкидошно-каратистская подготовка не годится!) Стойка низкая и непривычная, да и все не похоже на мой предыдущий опыт. Колени предательски дрожат, икры словно налились тяжелым свинцом, а кулаки - чем-то еще потяжелее. Единственное, что поддерживает боевой дух, так это уверенность в том, что тут мне никто не хочет причинить вред.

На тренировках внутренних стилей я отдыхала от интенсивного ногодрыжества и рукомашества. Если, конечно, можно назвать отдыхом бесконечное хождение по кругу в низкой стойке - базу стиля багуачжан. Восемь шагов - поворот, восемь шагов - другой поворот. Каждый такой поворот - не просто поворот, а поворот со смыслом. В нем зашифрован определенный боевой прием... И так без конца, насколько хватит сил. Восемь шагов - поворот...

Другой знаменитый внутренний стиль тайцзи-цуань внешне походил на плавное течение реки. Особенно в исполнении учителя Лина. Но как же тяжело эта плавность мне давалась... “Когда я был студентом, - вкрадчиво говорил мастер на ломаном английском, - у меня ноги и руки были, как дерево. Я не замечал, а продолжал тренироваться”. Он отходил, а я оставалась наедине со своими трясущимися конечностями...

Мой тренер внешнего стиля - чемпионка провинции Фуцзянь по чан-цуань, или “длинному кулаку”, - не говорила ни по-английски, ни по-русски. Только по-китайски и чуть-чуть по-японски. Но ее мимика при объяснении моих ошибок была настолько выразительна, а движения настолько точны, что не надо было и слов! С первого же занятия она задала такой темп, как будто пыталась сделать из меня, великовозрастной европейки (а я уже успела окончить МГУ) китайскую чемпионку. Одно иезуитское упражнение с романтичным названием “целование сапога” чего стоило! Надо было, не сгибая ног, “поцеловать сапог” - дотронуться губами до носка стопы.

Про китайскую растяжку я узнала еще в Москве. Врач спортивной медицины в нашей секции айкидо поставил безапелляционный диагноз: невозможно для европейца. У них, мол, ноги китайские, а у нас - европейские. Последним аккордом в этой мажорной сюите доказательств было измерение моего туловища (70 см) и конечностей (100 см). Ну где уж мне со свиным да в калашный!
Но изматывающие китайские тренировки вышибают из головы и лишние мысли, и “авторитетные мнения”. А когда через три недели я все же смогла “поцеловать сапог”, то поняла, что все предубеждения - ерунда. Надо просто поехать и своими глазами посмотреть. И попытаться сделать. И результат будет.
Кстати, о результатах... Дома, пугая невозможностью достичь китайской растяжки, мне поведали “страшилку” о мальчиках, которые, насмотревшись фильма “Кикбоксер” с Ван Дамом в главной роли, решили так же растянуться на “шпагат”. (В фильме Ван Дама, хорошо растянутого в жизни, тайский дедушка сажает на шпагат при помощи доморощенной дыбы.) Эксперимент мальчишек закончился разорванными связками одного и глубоким потрясением обоих... Так что учиться надо только у мастеров.

Но не растяжкой единой занят адепт у-шу. Мое существование свелось к бесконечной отработке махов и ударов ногами, руками, к элементам акробатики, стоянию в стойках, растяжке, маханию шестом, мечом и всем-что-под-руку-подвернется...
Через какой-то месяц произошли резкие изменения: сил после тренировок стало хватать не только на то, чтобы доползти до койки, и упражнения доставляли уже не муку, а удовольствие. Появилось и время побродить по улочкам старого Сямыня.
А однажды я поехала на экскурсию в монастырь Шаолинь - в тот самый, мечту моего боевого детства. Поехала, чтобы увидеть живые легенды: мастеров, обладающих “железными рубашками”, наставников, стоящих на двух пальцах (стоящий на одном - легенда Китая! - уже отошел в небытие)... И прочую тьму вещей.

МОНАСТЫРЬ ШАОЛИНЬ
Он был таким же, каким я его представляла, обнесенным красной кирпичной стеной. И все же - совсем другим...
Мне показали глубокие выбоины на мощеной плитами площадке - следы тысяч и тысяч монахов, наступающих на одно и то же место в стремлении довести свое искусство до совершенства. Монах продемонстрировал “железную рубашку” - умение своим телом гасить и перенаправлять удар обратно. Другие монахи ходили кругами по вбитым в землю двухметровым столбам, демонстрируя неотступность от древних традиций. А еще один обучал у-шу американца - на глазах у его восторженных спутников.
Новичок тщетно пытался повторить изящные и “смертоносные” движения... И тут на меня снизошло просветление: в том таолу, который монах показывал ему уже по двадцатому разу, я узнала предмет своих страданий на тренировках по спортивному у-шу! (Сами китайцы считают спортивное у-шу настолько далеким от гипотетически величайшего искусства шаолиньских монахов, насколько Киану Ривз “сам” исполняет трюки в “Матрице”.) В голове вертелась одна мысль: монахи обучают европейцев спортивному у-шу! За бешеные деньги, долларов эдак 100 за час занятий. Я моим учителям тоже платила, но в десять раз меньше. Из ступора меня вывел окрик моего проводника - студента Дзон Ёна, или Джонни - для европейцев. Пора было возвращаться.
Кстати, об именах. Европейцам, изучающим у-шу в Китае, даются китайские имена. Меня там звали Ли Са - “Полная очарования”. А сами китайцы для европейцев “одеваются” в европейские имена.
В состоянии легкости необыкновенной я брела к автобусной остановке, а сознание продолжало фиксировать (не без помощи Джонни) неумолимые факты: многочисленные лавчонки, в которых наряду с резными фигурками даосских и буддийских божеств продавались дипломы об окончании курсов у-шу под руководством монахов аж из самого монастыря Шаолинь...
Я сняла ненужные мне теперь розовые очки...

КОРНИ ШАОЛИНЬСКО-ЕВРОПЕЙСКИХ ЗАБЛУЖДЕНИЙ
Судя по тому, с какой скоростью меня обучили и растянули, все же что-то такое в китайской культуре есть. Судя по тому, как я заснула от сеанса массажа и сеанса иглоукалывания (случился банальный перегрев, и я не спала трое суток), китайцы что-то умеют. Судя по уровню мастерства “немонастырского” мастера Лина, в Поднебесной не перевелись мастера и без Шаолиня.
Откуда же берутся “монастырские” мечты у европейцев? Почему бы им просто не поехать и не поучиться у-шу за вполне приемлемую цену в государственном университете?.. В общем, я захотела узнать подробнее. Спросила у мастера Лина, правда ли, что монахи могут что-то совсем уж высокодуховное и запредельное. Учитель проницательно посмотрел на меня и ответил, что “да, умеют. Запредельное - для не монахов”. Но что знание это тщательно охраняется - и от светских китайцев, и от европейцев. Узнать его можно, только став монахом. Навсегда.
А потом и Джонни разоткровенничался. Рассказал о своем друге, промотавшем наследство. Деньги кончились, и пришлось ему уйти в монастырь на всю оставшуюся жизнь. Джонни покачал головой и добавил, что это ничего - он иногда ездит друга навещать...
Монахи монастыря Шаолинь не учат приезжих европейцев своим умениям, сокровенным для нас, но обычным для них. Потому что они этим живут, а мы - нет. Вот и рекламируют свои повседневные упражнения глупым европейцам: деньги-то в наше время нужны всем, даже китайским монахам.
Если уж пробиваться в Шаолинь, то навсегда. И каждый день пускать свою жизненную силу на выполнение трюков, недостижимых для прочих смертных, обеты не соблюдающих. Простые будни - и никакой романтики. Никакой девушки (обет безбрачия!), что кинется тебе на шею, едва увидев продемонстрированное тобой искусство. Никаких поверженных толп врагов. Или еще чего-то такого, ради чего европейские романтики пускаются во все тяжкие...

В одной китайской деревне жил... китаец. Он прилежно изучал у-шу. И как-то раз мастер из соседней деревни побил его. Первый китаец так обиделся, что начал еще прилежнее изучать у-шу. Ведь когда-нибудь он станет сильнее и отомстит!
Часы складывались в дни, дни - в месяцы, месяцы - в годы... Почувствовав в себе силы, парень пошел в соседнюю деревню мстить. Обидчика не оказалось на месте - куда-то уехал. Наш китаец продал свое небогатое хозяйство и отправился на поиски. Небо стало для него крышей, деревья - домом. Он останавливался в деревнях, помогал крестьянам, его кормили, одевали. И шел дальше. И продолжал упорно тренироваться...
Прошло еще несколько лет. Как-то раз на базаре он увидел своего обидчика. Взгляды былых врагов встретились. Обидчик, давно уже не практиковавший у-шу, испугался. А наш китаец поклонился до земли и сказал: “Спасибо, Великий Учитель! Спасибо за то, что научил меня у-шу...”

ДОМОЙ!
Учебный семестр заканчивался. Прошла последняя тренировка, и учитель Лин, помахав на прощание рукой, скрылся с глаз. Меня всегда поражала его походка. В ней, легкой и по-кошачьи упругой, чувствовалась могучая сила, дремавшая, пока не настанет подходящий момент. И тогда... В общем, нападать на него не хотелось: он достиг того уровня мастерства, когда бой заканчивают, так и не начав.
Впереди у меня была Москва - с ее проблемами, ее законами, ее жизнью. Но еще оставалось немного времени. И я направилась к местному буддийскому храму Наньпуто - проститься с огромными летучими лисицами, исполнявшими свой вечерний полет в сумеречном небе Поднебесной...